В среду 14 ноября после пятичасового заседания кабинета министров Тереза Мэй объявила, что проект соглашения с Евросоюзом о выходе Великобритании из данного союза (Brexit) правительством принят. И отправлен в Брюссель. Утром в четверг президент Европейского Совета Дональд Туск и главный переговорщик по Брекзиту Мишель Барнье с умеренно радостными лицами демонстрировали журналистам документ, содержащий 585 страниц
Умеренность обуславливалась тем, что, как выразился Туск, с самого начала всем было ясно, что в любом случае обе стороны оказываются в проигрыше. А еще тем, что и он, и Барнье прекрасно понимали, что в нынешнем виде проект соглашения – это победа Евросоюза, но явное торжество по этому поводу было бы неуместно. Особенно накануне дебатов в британском парламенте.
И это последнее соображение действительно должно было быть принято в расчет, поскольку по другую сторону Ла-Манша тем же утром особой радости ни у кого из британских официальных лиц замечено не было. Даже у самой Терезы Мэй, хотя она и одержала победу, убедив свое правительство поддержать проект. Ведь то, что эта победа может оказаться Пирровой, ей предстояло убедиться еще до вполне предсказуемой «головомойки» — обсуждения проекта в Палате Общин. Уже с самого утра начался очередной тур правительственных и министерских отставок, которые только усилили и без того грозовой фон, сопровождающий премьер-министра и ее Брекзит-план последние несколько месяцев.
К совсем недавно подавшему в отставку министру транспорта Джо Джонсону (Jo Johnson) – младшему брату ушедшего еще в июне в отставку министра иностранных дел Бориса Джонсона – присоединился член кабинета, министр по делам Брекзита Доминик Рааб (Dominic Raab). И это уже второй министр этого ведомства с момента, когда в том же июне в отставку подал тогдашний министр Дэвид Дэвис.
Вслед за тем пришла новость об отставке тоже члена кабинета, министра труда и пенсионного обеспечения Эстер МакВэй (Esther McVey). По некоторым утечкам на вечернем заседании кабинета именно она наиболее яростно возражала против варианта соглашения, предложенного Терезой Мэй. И именно её попросту попросили «заткнуться».
Затем потянулись персоны рангом пониже, но все равно заметные: младший министр в министерстве по делам Брекзита Суэлла Браверман (Suella Braverman) и министр правительства Северной Ирландии Шайлеш Вара (Shailesh Vara). И вдобавок ко всему пошла череда отставок, так называемых, «частных парламентских секретарей» (Private Parliamentary Secretaries) – Ранил Джайавардена в министерстве юстиции и Анн-Мари Тревелиан в министерстве образования.
Не обошлось без отставок и в самом офисе премьер-министра. Уволилась Никки да Коста (Nikki da Costa) – директор отдела законодательства и далеко не последняя фигура в аппарате Терезы Мэй.
Весьма вероятно, что этот скорбный для премьера список отставников пополнится еще какими-нибудь знаковыми фигурами. Но и уже перечисленных достаточно, чтобы понять: Брекзит-план Терезы Мэй (который раньше именовался как Чекерс-план) не имеет стопроцентной поддержке ни в кабинете Терезы Мэй, ни в правительстве в целом. А днем в четверг Терезе Мэй предстояло понять, может ли она рассчитывать на поддержку своего плана не только в Палате Общин, но даже в собственной фракции тори и маленькой, но дающей большинство фракции североирландских демократических юнионистов (DUP). Понимание пришло. Но оптимизма не прибавило.
После традиционной дуэли Тереза Мэй – Джереми Корбин диспозиция лейбористов прояснилась окончательно. Корбин однозначно заявил, что, коль скоро план Мэй и удовлетворяет шести «тестам», уже давно предъявленным его партией, то поддержки своего плана от лейбористов у неё не будет. Про либерал-демократов все было известно заранее, поскольку как неоднократно заявлял лидер партии сэр Винсент Кэйбл, партия полностью и безоговорочно за сохранение Великобритании в составе Евросоюза.
Предсказуемо выступил и лидер фракции шотландских националистов Йен Блэкфорд. В том смысле, что в очередной раз обиделся на «центральное» правительство. В частности потому, что ни в почти шестисотстраничном документе, ни в самом выступлении премьера ни слова не было сказано о Шотландии, но зато много говорилось о Северной Ирландии, о Гибралтаре, даже о Кипре (поскольку там расположена британская военная база). Объяснение со стороны Терезы Мэй причины такого «непочтения» прозвучало как-то двусмысленно: Шотландия не нуждается в особом упоминании потому, что она – часть Соединенного Королевства. Похоже, что даже если Мэй и хотела Блэкфорду в частности и шотландским националистам вообще польстить, то дала, напротив, повод обидеться ещё сильнее.
Может быть, именно поэтому акции The Royal Bank of Scotland рухнули в этот день на 9%. И уже наверняка именно поэтому на заседании парламента Шотландии (Holyrood), проходившем параллельно, министр по делам Брекзита в шотландском правительстве Майк Рассел (Mike Russel) заявил: «Шотландское правительство внесет соглашение по Брекзиту, если оно будет одобрено на брюссельском саммите Евросоюза 25 ноября, на голосование в эту палату до того, как оно будет рассматриваться в Палате Общин». Жест чисто символический, но – симптоматичный. Ведь идея проведения второго референдума о независимости после выхода Великобритании из ЕС по-прежнему циркулирует не только в кругах шотландских националистов.
Однако позиция этих партий была вполне прогнозируема и повода для особого расстройства для Мэй абсолютно не давала. Всё худшее ожидало её на собственной стороне. Сначала лидер фракции североирландских юнионистов Найджел Доддс (Nigel Dodds) заявил, что фракция не будет голосовать за Брекзит-план, который Тереза Мэй согласовала с Евросоюзом. А это означает, что тори теряют большинство в Палате Общин – пока по данному вопросу. Но, не исключено, что вообще.
Ведь для DUP вопрос по условиям Брекзита – вопрос экзистенциальный. Для протестантов-юнионистов, находящихся в меньшинстве на острове с подавляющим большинством католиков, абсолютно неприемлем вариант, при котором Ольстер оказывается хоть в какой-то степени отделен от Соединенного Королевства. Еще не забыты террористические атаки Ирландской Республиканской Армии (ИРА) семидесятых-восьмидесятых годов прошлого века. И навсегда свежей остается память об истории колониального господства англичан в Ирландии.
Поэтому Н.Доддс и отверг Брекзит-план Терезы Мэй, оставляющий Ольстер в режиме открытой границы с республикой Ирландия на неопределенно долгое время. Свой вердикт он сформулировал предельно кратко: «Либо выступить за целостность Соединенного Королевства, либо голосовать за вассальное государство и распад Соединенного Королевство».
Но и в собственных рядах фракции тори ярко выраженной поддержки своего Брекзит-плана Тереза Мэй не услышала. Понятно было молчание первого ряда, на котором располагались члены кабинета и некоторые члены правительства. Но от заднескамеечников выступали в основном те, кто либо сомневался в необходимости платить 39 млрд фунтов стерлингов за выход из Евросоюза, либо те, кто вообще призывал провести второй референдум, будучи уверены в победе противников Брекзита.
Либо – демонический Джейкоб Рис-Могг, который заявил – со ссылками на конкретные статьи проекта соглашения по Брекзиту – что слова Терезы Мэй расходятся с её делами. Она обещала выход Британии из Таможенного союза с ЕС, но в проекте соглашения (Annex 2) Британия остается в нем на неопределенное время. Она обещала сохранить целостность страны, но «весь протокол» именно этого и не гарантирует. Она обещала вывести Британию из-под юрисдикции Европейского суда (European Court of Justice), но статья 174 свидетельствует об обратном. Так говорил он.
Сразу же после трехчасовых дебатов в Палате Общин группа ERG во главе с Дж.Рис-Моггом собралась на отдельное заседание, и после этого он экспромтом устроил пресс-конференцию прямо на ступенях Вестминстера. В ходе которой заявил, что отправил письмо в «Комитет 1922» с отказом в доверии Терезе Мэй в качестве лидера партии. По партийному уставу процедура вынесения вотума недоверия лидеру партии начинается в том случае, если председатель «Комитета 1922» Грэем Брэйди (Graham Brady) получит письма от минимум 15% членов фракции тори в Палате Общин. Это значит, что должно найтись 48 членов фракции, не доверяющих Терезе Мэй.
Сколько на сегодняшний день таких писем у председателя Брэйди – точно знает лишь он один. Хотя некоторые парламентарии (их 18) заявляли об отправке такого письма публично. По сообщению Daily Express один из членов фракции тори бывший министр Джеймс Даддридж (James Duddridge) выразил уверенность в том, что у Брэйди 48 писем уже есть. Но он может объявить об этом только через 48 часов. Около 10 часов утра в пятницу 16 ноября на сайте той же газеты появилось сообщение о том, что всем парламентским «погонялам» или «кнутам» (whips), отвечающим за организацию правильного голосования членов фракции, приказано вернуться в Палату Общин немедленно. Поскольку фракционное голосование по доверию Терезе Мэй как лидеру партии «вероятно» (likely).
Но что же так возбудило Дж.Рис-Могга и многих его коллег? Что не устраивает их в документе, который, как надеялась Тереза Мэй, удовлетворит обе стороны – и Британию, и Евросоюз. И принесет мир, а также «благорастворение воздухов» в своей партии, в парламенте и в стране в целом? Предсказать не трудно – вопрос об ирландской границе. Тот самый “backstop” в первую очередь.
Дело в том, что Терезе Мэй действительно удалось отбить первоначальную «атаку» Евросоюза, который настаивал на проведении морской таможенной границы между Северной Ирландией и остальной частью Соединенного Королевства ради гарантии отсутствия реальной (hard border) границы между Ольстером и республикой Ирландия. Она добилась того, чтобы на переходный период (с 30 марта 2019 по 31 декабря 2020 г.) все Соединенное Королевство оставалось в едином таможенном пространстве с Евросоюзом. С тем, чтобы за эти почти 2 года решить проблему границы чисто техническими средствами, не вводя настоящей таможни и пунктов паспортного контроля.
Проблема, однако в том, что поиск этих средств может затянуться на неопределенно долгий срок. А, поэтому, в соглашении есть оговорка, позволяющая продлевать «переходный период», буквально в таком виде: «до 20хх г.» Уже Джереми Корбин в ходе дебатов съязвил по этому поводу, в том смысле, что на деле придется вставлять вместо «хх» — 99? Понятно, что язвить оппонента лидер оппозиции обязан по определению. Но и сам по себе этот пункт предельно уязвим. На все «переходное» время ирландский “backstop”, т.е. обязательство обеих сторон не вводить настоящую границу сохраняет свою силу. И, более того, отменить это обязательство можно будет только по взаимному согласию.
В этом и заключается ловушка. Отсюда и тема «вассального государства». И претензии Дж.Рис-Могга относительно расхождения между «словами» и «делами» у Терезы Мэй. Действительно, в данном варианте соглашения Великобритания оказывается зависимой от согласия Евросоюза на самостоятельное решение по ирландской границе. Далее, Великобритания остается в подчинении таможенным и тарифным правилам Евросоюза без права их менять. Соответственно, в этой сфере британское правосудие остается под юрисдикцией Европейского суда. И, кроме того, заплатив «выкуп» в 39 млрд. фунтов стерлингов, Великобритания на весь неопределенно длинный «переходный период» будет обязана делать денежные взносы в бюджет Евросоюза.
Фактически случилось следующее. Под прикрытием своего боевого слогана “Better no deal than a bad deal”, Тереза Мэй пошла на такой компромисс с Евросоюзом, что теперь её слоган звучит так: “Better my deal than no deal”. То есть, если раньше она шантажировала Евросоюз, угрожая Брекзитом без всякого соглашения, то теперь она фактически шантажирует свою партию, Палату Общин и всю страну, угрожая Брекзитом без всякого соглашения (no deal) в случае, если партия и парламент не согласятся одобрить её план, согласованный с ЕС.
Можно сказать, что вполне по законам блефократии (см. одну из моих предыдущих колонок), Мэй в своём Брекзит-покере пошла ва-банк. Прежде всего в игре на партийном «столе». Всем своим оппонентам (Дж.Рис-Моггу и Б.Джонсону в первую очередь) она конкретно заявляет: не поддержите меня — что на возможных перевыборах лидера, что при голосовании в Палате Общин – получите правительственный кризис. И досрочные парламентские выборы. С предсказуемым итогом – правительство лейбористов во главе с «красным» Джереми Корбином.
И на сегодняшний день, похоже, этот шантаж работает. Во всяком случае, один из самых (как считается) радикальных брекзитёров, министр по делам окружающей среды Майкл Гоув заявил, что в отставку не уходит. Хотя еще накануне говорил, что пересядет в кресло министра по Брекзиту только в случае, если можно будет вернуться к новым переговорам с ЕС по окончательному варианту соглашения. Не исключено, что сработал «фактор Меркель», которая еще в четверг жестко заявила – никаких новых переговоров не будет, «документ на столе».
На парламентском «столе» Тереза Мэй будет блефовать по-крупному. Примерно так, как она рассказывала на вчерашней пресс-конференции. Обращаясь ко всем парламентариям, она скажет – вам решать, позволите ли вы мирно, эволюционно, взаимовыгодно, без кризисов и катастроф выйти Соединенному Королевству из ЕС по единственно возможному – моему – плану? Или – предпочтете апокалиптический вариант “no deal”? Судя по вчерашним парламентским дебатам, арифметика — против Терезы Мэй. Но, если 25 ноября саммит ЕС нынешний вариант Брекзита утвердит, то с таким «козырем» она сможет рассчитывать на, буквально — “full House”.
А если у неё получится пройти House of Commons, то и лордам будет как-то не к лицу противиться «народной воле», ясно выраженной на референдуме в 2016 г. И, если так, то Мэй останется – надеется она — в веках в памяти народной. В сияющих доспехах «героини нации», которая вывела Британию из-под полувекового «ига» коварных европейцев на просторы свободного глобального рынка. И та самая “Global Britain”, мечта о которой сопровождала и окрыляла все её ключевые речи, станет реальностью.
Станет ли?
Свежие комментарии