Никакое другое происшествие нашего мрачного века не продолжит обрастать мифами и легендами, сказками и загадками так же обильно и настойчиво, как пожар Собора Парижской Богоматери.
Никакое другое происшествие нашего мрачного века не продолжит обрастать мифами и легендами, сказками и загадками так же обильно и настойчиво, как пожар Собора Парижской Богоматери. Теперь уже до скончания времён.
Даже если кому-нибудь когда-нибудь удастся с абсолютной наглядностью доказать единственную подлинную причину самовозгорания или поджога, можно быть уверенным, что самые немыслимые версии продолжат плодиться и кормиться вокруг этого знакового события ad vitam aeternam.
Уж сейчас считается, что по масштабу воздействия на всех причастных к европейской цивилизации пожар Нотр-Дама (или сожжение Нотр-Дама…) значительно превзошёл травматизм, нанесённый той же самой цивилизации трагедией 11 сентября.
В эту свежеобразованную брешь уже бросились орды психологов, идеологов, астрологов и других травматологов, для которых эта щедрая манна боли и депрессии означает настоящий подарок судьбы и позволит прокормить целые поколения настоящих и будущих толкователей.
Я не стану здесь рассказывать об исследователях чисто технических или чисто мистических причин самого события, о гадателях на гуще всевозможных теорий и заговоров, об инспекторах слухов и экспертах по картинкам. О тех, кто точно знает, что среди сожжённых дотла останков удалось раскопать “три целёхоньких окурка” и по ним “восстановить” историю преступления. И о тех, кто точно видел фигуру ангела с поднятой рукой, явившегося в пламени поражённому народу и пояснившего, кому и за что такое наказание. Ни о тех, кто по звёздам внезапно сообразил, что означает доселе не расшифрованный катрен Нострадамуса, и пояснил значение “крушения вертикали”, пока не догорело.
Я хочу обратить ваше внимание только на один аспект серьёзного анализа из всей когорты уже отстроченных и отпечатанных томов.
Есть в этом событии одна абсолютная константа, отмеченная всеми без исключения толкователями и аналитиками. Разрушение Собора вызвало доселе ни с чем не сравнимый шок у совершенно неожиданной, немыслимой массы людей — верующих и неверующих, вперемешку. Все эти люди, как было отмечено в сонме уже вышедших исследований, отреагировали на факт превращения Нотр-Дама в руины, не более и не менее, как на “очевидность крушения цивилизации, к которой они лично принадлежат”. Именно поэтому многочисленные свидетельства упоминали тревожные впечатления “конца света” и “ассоциации с собственной смертью”.
Самые сообразительные и расторопные исследователи немедленно задались вопросом, какая вроде бы иррациональная реакция так резко и мощно объединила самых разных, даже идеологически или религиозно несовместимых людей, фанатиков и агностиков, безбожников и фарисеев, до сих пор проживавших бок о бок без особого интереса друг к другу.
Психиатр Юнг называл это “коллективным бессознательным” — той неведомой частью нас самих, которая связывает нас с современниками, через эпохи, на манер единой пуповины, питающей цивилизацию общностью истории и культуры.
В отличие от Фрейда, считавшего, что подсознание исключительно лично и хранит прежде всего наши скрытые желания и позывы, Юнг уверял, что личное подсознание питается исторически сложившимися и совместно пережитыми коллективными архетипами. В случае европейской цивилизации речь идёт о её библейской основополагающей. И архетипами здесь выступают основные библейские понятия. Такие, как, например, “всемогущий отец, Господь”, “женщина-мать” (Нотр-Дам), “конец света”.
Поэтому наглядное разрушение одного из подобных символов — или сразу нескольких одновременно — вызывает мгновенное осознание собственной причастности не только к событию, но и к целому пласту исторической и цивилизационной общности.
Даже если внутри этой общности имеются непреодолимые несогласия и противостояния: фанатики vs атеисты, агностики vs пофигисты, роялисты vs либерасты и т. д. и т. п.
Один из наиболее “практичных” подходов к трактовке воздействия пожара в Соборе на коллективное сознание рассматривает также другую прописную истину: ту, которая принимает в расчёт, что каждая личность выстраивается в соответствии с системой идеалов и запретов (гласных и негласных табу), которую ей оставили в наследство все предыдущие поколения одной с ней цивилизации, из коей сам индивид в процессе самосовершенствования выбирает наиболее подходящую ему сумму идей и понятий.
Психоаналитик Жан-Клод Лиодэ называет это “неврозами”: библейский невроз, республиканский невроз, либеральный невроз и так далее.
Так, например, “республиканский невроз” — некая коллективная подcознательная ностальгия по забытой революции и её санкюлотам, по мнению психоаналитика, вызвали к жизни движение “жёлтых жилетов”, ассоциирующих президента Макрона с недостающим этому неврозу монархом.
Даже если это движение так же спешно и бестолково самопотушилось, как и самовозгорелось, и теперь уныло дотлевает на местах, оно, по мнению психоаналитика, свидетельствует прежде всего о существовании “коллективной психики французов”, плохо восприимчивой к глубинному либерализму и даже весьма “огнеупорной к либеральному неврозу”.
Иными словами, сколько волка ни кормили либерализмом без границ и новым миром без национальной идентичности, а трагедия Нотр-Дама внезапно пробудила давно заговорённое политкорректными мантрами подсознание, через общую коллективную память спровоцировав, по выражению ещё сразу нескольких аналитиков, “полную экспансию” этой коллективной памяти.
И теперь, если верить экспертам, шок от происшедшего в Париже пожара послужил “Большим Взрывом”, Big Bang-ом, давшим новое начало новому расширению вселенной. Сама того не подозревая, вселенная бросилась врассыпную по дремлющим мозгам (перефразируя: “Все сбежались, я сбежался…”), и загнать разбудораженные коллективные архетипы снова в подкорку, как считают специалисты, уже не получится.
Эта единственная позитивная трактовка парижской трагедии была бы более обнадёживающей в плане столь ожидаемого пробуждения от общеевропейской летаргии, если бы не один не заметный в общей суматохе, но очень существенный момент.
Абсолютно то же самое объяснение о пробуждении коллективного подсознания следует применять и к той цивилизации, которая сегодня работает на вытеснение и замещение уже изрядно пошатнувшейся христианской, всё более отступающей и уступающей свои жизненно важные позиции новым завоевателям европейских умов и территорий.
А значит, если мощное пробуждение коллективного подсознания и коллективной памяти, осознающей крушение собственного мира, получает импульс к экспансии собственных сил, — точно такой же импульс к не менее мощной экспансии получает другое коллективное подсознание, другой коллективный невроз и другая коллективная ностальгия — тa, что сегодня стоит не бок о бок с христианской цивилизацией, но лицом к лицу с ней.
С той, другой стороны, действует точно такая же коллективная память и подсознание, ведомое другой историей и другими архетипами.
Сгоревший от неведомых причин Собор здесь является точкой отсчёта, от которой, вопреки всем доселе известным и обещанным законам, не разбегаются в разные стороны, но сбегаются галактики, чтобы биться лбами в новой войне противоборствующих архетипов.
Совсем упрощая: это дуэль. А дуэль, как верно подметил мудрый классик, никогда ничего не решала, кроме одного — кто лучше стреляет.
Христианской цивилизации придётся либо кануть в новую “Библию”, оставив потомкам право и заботу гадать над значением и нужностью содеянного и проигранного (или выигранного…) нами.
Либо срочно научиться лучше стрелять.
Елена Кондратьева-Сальгеро, FITZROY
Свежие комментарии